Я есть тот, кто со мною идет, но кого я не вижу,
О ком ясно я помню порой, а порой забываю.
Кто молчанье хранит и покой, когда всуе болтаю,
И кто мягко прощает, всеблагий, когда ненавижу.
Кто проходит везде, где меня никогда не бывает,
И кто будет стоять, когда наземь паду, умирая.
Хуан Рамон Хименес (1881-1958)
(перевод АсСалам)
…Этa история произошла с одним из наших испаноязычных Друзей в 1975 году, полностью перевернув его последующую жизнь. Всё это случилось, когда с группой однокашников по курсам фотографов он ехал погостить к их преподавателю в его сельский дом...
Ниже - сделанный мной перевод рассказа нашего Друга о произошедшем:
«Мы выехали на нескольких машинах в пятницу днем, и когда наступил вечер, были на полпути. Я сидел на заднем сиденье с совершенно пустой головой, даже не пытаясь следить за банальным разговором моих спутников. Пока машина поднималась по склону холма, я развлекался, глядя на каплю, бежавшую вниз по стеклу, постепенно увеличиваясь; ущелье, где мы проезжали, было голым и пустынным.
Внезапно узкая дорога резко изогнулась влево, неожиданно для водителя, который был отвлечен разговором и не успел сориентироваться; машина соскользнула и кувыркнулась в ущелье. Я весь сжался и закрыл глаза. Это была верная смерть, потому что до дна крутого склона было не меньше ста метров. Я сказал себе: «Все кончено», принимая смерть с удивительной нейтральностью (до этого я боялся смерти, как и подавляющее большинство людей).
В этот момент в моем сознании появился образ Аги [Учителя, Омара Али-Шаха] без какого-либо сознательного намерения с моей стороны. Мимолетный образ, исчезнувший очень быстро и тут же сменившийся как бы кинолентой всей моей жизни, прокрученной на огромной скорости. (Если бы такая картина действительно была снята, фильм длился бы в течение нескольких месяцев непрерывного показа. Было ощущение, словно время остановилось, и падение происходило в сверх-замедленном темпе).
( Read more...Collapse )
К невыразимому свой путь прямой найди.
Минуй рассудок, веру, тело, жизнь
И на дороге к Богу душу обрети.
Как форма скрыла правду свойств и черт,
Так свойства - сути создали заслон.
Что свойства, форма? - ниша со стеклом,
Из коей сущность льет свой яркий свет.
Пока огонь и воду не прошел
В пути исканий, так же в полуснах
Ты пребываешь - двойственной душой,
О ликах двух, хоть форма и одна...
*****
Примечания переводчика:
Говоря о том, что человек должен «миновать рассудок, тело и жизнь», Санаи не имеет в виду отвержение всего этого, как может предположить буквалист. Речь идет об отказе от отождествления себя с данными понятиями как атрибутами отдельной формы. Эти атрибуты и свойства – лишь временные, используемые «Я» в его земном воплощении («так свойства – сути создали заслон»).
Говоря о том, что нужно «миновать веру», поэт также не отрицает веру в Бога или религиозное поклонение как таковое, он просто указывает на ограничения, присущие любым видам человеческих верований. Об этом говорил и суфийский Мастер Бахауддин Накшбанд, в одном из своих советов: «Будьте готовы осознать, что все верования, наложенные на вас окружением, являлись второстепенными, даже если в свое время они сыграли для вас важнейшую роль. Они могут стать бесполезными и, более того, оказаться камнем преткновения на вашем пути».
Говоря о «нише со стеклом» во второй строфе, Санаи использует кораническую метафору из суры «Ан-Нур» («Свет»), начало которой звучит так: «Господь - Свет небес и земли. Его свет в душе верующего подобен нише, в которой находится светильник. Светильник заключен в стекло, а стекло подобно жемчужной звезде» (24:35).
Пройдя «огонь и воду в пути исканий», каждый из нас через века, эоны и галактики вернется к своему Создателю, как дитя возвращается в родной дом. К тому времени все наши нынешние, человеческие представления о Верховном Существе будут похожи на искаженные, бледные тени; лишь одно останется истинным: сущность Бога есть Любовь и Свет. Любовь и Свет – наш истинный облик, скрытый под другим, вторичным ликом, который мы считаем своим... до поры.
(фото из суфийской теккии в Латинской Америке)
«В понимании нынешней эпохи формирование человека - это, главным образом, формирование его интеллектуального центра ... Интеллектуальный центр ребенка - это tabula rasa, чистая граммофонная пластинка, на которую будет наноситься запись. Вся система обширна, хорошо отрегулирована и вдобавок снабжена механизмом, который доигравшую до конца пластинку тотчас сменяет ближайшей по содержанию. Когда мы слышим и автоматически записываем чью-либо речь, в нас по ассоциации так же автоматически включается воспроизведение соответствующей записи. Так создается и поддерживается тот чисто механический процесс, который называют «диалог». (здесь и далее цитаты из главы 5, том 1)
Во времена Бориса Муравьева ни компьютеров, ни понятия компьютерных файлов еще не было. В век информационных технологий то, что Гурджиев хотел объяснить своим ученикам, передать даже легче при помощи аналогии с файлами-шаблонами, набор которых используются любым офисным работником для стандартных операций. Шаблоны - отличная вещь для своей собственной надобности, ведь они так упрощают работу! Вместо того, чтобы каждый раз создавать новый документ с нуля, мы просто находим в памяти компьютера подходящий шаблон и немного его модифицируем для конкретной ситуации. Красота!
И в нашей собственной ментальной деятельности мы пользуемся точно такими же «файлами-шаблонами», хранящимися в механической части интеллектуального центра. Наша профессиональная память, например, по большей части состоит из таких «файлов», обновляемых по мере получения опыта. Никакой проблемы в этом нет, пока речь идет об обслуживании земных нужд: напротив, это наиболее экономичный способ использования наших ментальных ресурсов. Людей, чья память способна хранить и быстро вызывать из хранилища файлы на обширный круг тем, мы уважительно называем эрудитами или «ходячими энциклопедиями». И в этом тоже нет никакой проблемы.
Проблема возникает, когда мы по привычке используем тот же механизм в овладении совсем другого рода Знанием (например, когда работаем с притчами, обучающими историями), а он там не работает.
Начало в части 1.
Наш внутренний мир более всего напоминает луковицу.
То, что мы считаем своей персоной - лишь самый верхний ее слой, даже не слой, а только шелуха. Это внедренные в нас когда-то убеждения, принципы, «священные коровы», «на том стоим», и связанные со всем этим пристрастия. С «кожурой луковицы» работать очень легко: она – «как дышло, куда повернешь, туда и вышло».
Я, к примеру, причисляю себя к людям, искренне верующим в Бога, но когда-то я так же самозабвенно верила в светлое будущее, будучи образцовым пионером, а религиозных людей считала отсталыми. Такова природа механического ума, без труда переходящего от одной обусловленности к другой.
Когда-то я считала ученого идеалом человека, потому что выросла в семье ученых, а сейчас мне нравятся люди, разделяющие мою убежденность в необходимости духовного развития. Я нахожу таких единомышленников интересными и привлекательными. А если они вдруг изменятся и разочаруются в том пути, которым мы сейчас вместе идем, их притягательность для меня значительно померкнет. Я по натуре не такой человек, что застряну в осуждении, но интерес потеряю. Такова природа пристрастности, поверхностной эмоции, которая может быть очень сильной (страстной), но легко переходит в собственную противоположность, а значит, никогда не отражает наше подлинное «я». Она - лишь шелуха луковицы.
К чему я это говорю? К тому, что хотя я уже отчетливо регистрирую проявления обусловленности в других и в себе, часть из которых являются полезными, и даже знаю, что создать иммунитет на «дышло» абсолютно возможно, одну очень существенную задачу мне еще только предстоит решить.
Я люблю Бога превыше всего и умом, и чувством; я знаю и сама всем говорю, что душа приходит на Землю, чтобы учиться, развиваться и проходить уроки; я принимаю рассудком Единство всего сущего; я признаю, что все испытания, болезни, трудные ситуации даются нам свыше, и что они есть высшее благо для развития души – и все это правда так... но только в самом верхнем слое луковицы. Что не худо само по себе, потому что убежденность рассудка в необходимости Работы – первый ее этап.... однако за тоненькой кожурой - вся остальная луковица.
И что же там?
Старинный ковер с традиционным узором (здесь и далее – фото, сделанные мной в Обители суфиев ордена Инайяти)
Спросил Луну я: «Отчего уходишь ты
Из мира нашего, достигнув полноты?»
Луна сказала: «Чтоб наполниться опять,
Сосудом полым в отрешеньи нужно стать».
Хазрат Инайят Хан (перевод АсСалам)
Стиль этой заметки из двух частей будет, наверное, наиболее близким к жанру дневника, который предполагается форматом Живого Журнала и редко мной используется. Я попытаюсь, с одной стороны, передать личный опыт «молчаливого ретрита» – или, как называют его дервиши, хилвата, и, с другой стороны, рассказать об общине последователей суфия Хазрата Инайята Хана, которые помогают желающим пройти этот опыт.
Теккия в Обители Послания – общине Инайяти (здесь и далее – мои фото)
до тех пор, пока хваткою мертвою к самости льнём,
мы путями окольными бродим в плену полутьмы
год за годом и тысячу лет –
день за днём, день за днём.
И когда, после тяжких трудов, наконец,
ты откроешь глаза,
то по тлену пороков прочтешь своей самости знак,
вкруг себя в её вечном круженьи, -
как вол вкруг столба,
жёрнов мельницы «я» непрестанно вертящей без сна.
Но как только ты, самость отринув, покинешь сей круг,
где веками бродил в полутьме,
покоряясь судьбе,
и возьмёшься всерьёз, наконец, за работу, мой друг,
дверь, что вечность была заперта,
в сей же миг
отворится тебе.
(фотография сделана мной в Фесе, Марокко)
«Направо пойдешь – осла потеряешь».
И действительно, особенности пути, лежащего направо от раздорожья, таковы, что «ослик», подвозящий нас сюда – подспудная мотивация эго, основанная на стремлении к стяжанию личной силы и достижению превосходства над другими, - не может дальше везти седока.
Иллюстрация к книге «Анекдоты о Ходже Насреддине»
Ослик может продолжать везти искателя дальше, по дороге, идущей влево, но это уже будет совсем другой путь.
( Read more...Collapse )
Любовь – всегда одним.
Ему уверенность слышна,
Сомненье - слышно им.
Покуда меч не бросишь свой,
Не стать тебе щитом.
Пока не снял венец долой,
Готов ли быть вождем?
Кто душу к гибели ведёт -
Разрушит жизнь тотчас,
В ком плотской жизни зов умрёт -
Навеки душу спас.
(фото мое)
( Read more...Collapse )
Поскольку слова бессильны для описания данной способности, указания на ее свойства передавались (и передаются) при помощи символов или образов.
*****
...Некоторое время назад Учитель давал нам изображения разных необычных предметов и объектов, предлагая поразмыслить над ними и поделиться соображениями. Однажды он поместил фото из музея со всякими морскими диковинами, среди которых был двухметровый винтообразный «рог» нарвала – кита, обитающего в арктических морях. Под фотографией Учитель поместил короткий комментарий: «...И для романтиков: если он есть у кита, почему его не может быть у лошади?»
Это другая фотография (не та, что поместил Учитель), но на ней тоже запечатлен бивень нарвала
Распевным, завораживающе-ритмичным слогом неизвестный Странник передает свой опыт вхождения в то, что отцы-анахореты называли «умным деланием» или «духовным трезвением». Практика, корни которой уходят во времена, когда христианское учение еще было мистической Школой, удивительно схожа с суфийским зикром. Она была унаследована от подвижников Египта и Синая монашескими общинами Афона и Святой Земли, а оттуда принесена Божьими странниками в русские обители и скиты Валаама и Сарова, Оптины и Киева.
Наш Странник, научившись у старца-схимника словам «умной» молитвы, которые произносятся вначале языком, а затем только сердцем, отправляется в долгое странствие по святым местам России. С собой у него лишь мешок сухарей, две книги – Святое Писание и «Добротолюбие», да шерстяные четки, доставшиеся ему в наследство от наставника. По пути со Странником приключаются разные чудные случаи и происшествия, и одно из них мне хотелось бы привести здесь как замечательный образ укрощения низшей, животной природы.
Итак, слово Страннику:
...Однажды зимою под вечер шел я один леском в одну деревню ночевать, которая уже была версты за две в виду. Вдруг напал и кинулся на меня большой волк. У меня были в руках старцевы шерстяные четки (я всегда имел их при себе). Вот и я отмахнул этими четками волка. И что же? Четки вырвались у меня из рук и зацепились как-то прямо за шею волка, волк бросился от меня прочь и, прыгнувши чрез терновый куст, запутался задними лапами в кусту, а четками-то зацепился за сук сухого дерева, да и начал биться; но высвободиться ему было неудобно, ибо четки стянули ему шею. Я с верою перекрестился, да и пошел с намерением волка высвободить; а более для того, что думал, если он оборвет четки да убежит с ними, то и драгоценные мои четки пропадут. Только что я подошел и взялся за четки, действительно волк прервал их и побежал без вести.
Итак я, поблагодарив Бога и помянув блаженного старца моего, благополучно дошел до деревни; пришел на постоялый двор и выпросился ночевать. Вошел в избу. В переднем углу за столом сидели двое, один старичок, другой толстый средних лет, по виду как будто не простые. Они кушали чай. Я спросил мужика, бывшего при их лошади, кто они такие? Тот сказал мне, что старичок учитель народного училища, а другой писарь земского суда: оба благородные. Я везу их на ярмарку, верстах в 20-ти отсюда.
Посидевши несколько, я выпросил у бабы иголку с ниткой, подошел к свечке, да и стал сшивать разорванные мои четки. Писарь посмотрел, да и говорит: видно ты прилежно бил поклоны, что и четки-то разорвал?
— Не я разорвал, а волк…
— Как, разве волки-то молятся, — сказал, засмеявшись, писарь.
Я рассказал им подробно, как было дело, и как драгоценны для меня сии четки. Писарь опять засмеялся и стал говорить: у вас, пустосвятов, всегда чудеса! А что тут святого? Просто ты швырнул в него, а волк испугался да ушел; ведь и собаки и волки швырков боятся, и зацепиться в лесу немудрено; мало ли что бывает на свете, так всему и верить, что чудеса? Услышавши это, учитель начал с ним разговор: не заключайте, сударь, так! Вам неизвестна ученая часть… А я вижу в повествовании этого мужика таинство натуры и чувственной и духовной…
— Как же это так? — спросил писарь.
— А вот видите: вы хотя не имеете дальнейшего образования, но конечно изволили учить краткую священную историю Ветхого и Нового завета, изданную по вопросам и ответам для училищ… Помните ли, что когда первосозданный человек Адам был в невинном святом состоянии, тогда все животные и звери были ему в покорении, они со страхом подходили к нему, и он нарицал им имена. Старец, чьи сии четки, был свят: а что значит святость? Не что иное, как через подвиги возвращение невинного состояния первого человека в грешном человеке. Когда освящается душа, освящается и тело. Четки всегда бывали в руках освященного; следственно, чрез прикосновение к ним рук и испарений его, привита к ним святая сила, — сила невинного состояния первого человека. Вот таинство натуры духовной!.. Сию силу, по преемству естественно ощущают все животные и доныне, и ощущают посредством обоняния; ибо нос у всех зверей и животных есть главнейшее орудие чувств. Вот таинство натуры чувственной!..
Пустынник и медведь. Художник Михаил Нестеров, 1925 г.
Эта история о волке («вот таинство натуры чувственной»), вначале обездвиженном простыми нитяными четками, а затем оставившем в покое Странника («вот таинство натуры духовной»), не просто занимательна, но и содержит особое питание для потайных слоев нашего ума. И даже разъяснение, данное старичком учителем мужланистому писарю, воспринимающему мир исключительно рассудочно, не мешает тонкому образу проникнуть туда, куда нужно.
Вот ссылка на Рассказы Странника. Вдруг кому пригодится :)
Profile
assalam786- assalam786
- Website
Syndicate
chasethestars